Олег с размаху ударил о дверной косяк кулаком. Слез не было, только тоска и ощущение собственной неполноценности. Он прошел по коридору. Старые зеленые обои конца восьмидесятых годов, немного отклеившихся у потолка, диван, кресла – вот что составляло пейзаж этой комнаты.

- Милая, прости. Странно, не правда ли? Сколько мы лет прожили вместе, а все равно не могли понять друг друга. Слова приходили слишком поздно, или вообще не приходили. Знаешь сегодня, из окна, на работе я увидел в окно ребенка, который пытался выкинуть мусор в контейнер. Только из-за роста он не мог дотянуться, подпрыгивал, но не успевал кинуть пакет, такой маленький. Я улыбнулся, я так давно не улыбался, наверное, с того дня. Время летит неумолимо, прошло три месяца, а я еще не могу прийти в себя. Помнишь как мы тогда с Артемом, Женьком и Юлькой развлекались? Было весело, столько выпили… Ужас, как вспомню, так опять голова болеть начинает. Тогда я впервые понял, как люблю тебя, хмеля в голове не было, мне просто было приятно знать, что ты рядом…

Юноша открыл балкон, и легкий, но холодный ветер влетел в комнату, стелясь у самого пола, обжигая своим холодом ноги. Было неприятно, но ему было все равно. Олег прикоснулся к старому черному пианино. Открыл крышку и неуклюже попытался сыграть собачий вальс.

- А я так и не смог сыграть, ну не даются мне эти клавиши. Я помню, как любил сидеть в этом кресле с чашкой крепкого кофе, и слушать, как ты играешь. Было неважно что, и не важно зачем. Я закрывал глаза, и как губка, впитывал музыку, каждый звук, каждую ноту. Помню, мы ходили в фелормонию,  уж не знаю, как ты меня уговорила, наверное, я все-таки был пьян, но когда оркестр сыграл “Щелкунчика” зал просто взорвался аплодисментами. Интересная вещь эта музыка, постоянно слушаешь, и каждый раз находишь что-то новое, в унисон с настроением.

Кухня была небольшой: несколько шкафов, раковина, плита и в углу старая стиральная машинка. Газ отключили, как и отключили электричество. Кому они нужны в пустой квартире?

-Странно, но ты всегда была одна. Ни родственников, ни друзей… Всегда так легко убегала от этой темы, да и я не настаивал. Глядя в эти зеленые глаза, хотелось в них раствориться. Уйти от забот, от давления и рутины этой треклятой работы. Что толку быть ученым, уметь сдерживать энергию, предела которой практически нет, если из-за трех минут опоздания рушиться всё, что любил, но не хранил…

Олег улыбнулся. Знакомые строки, они сами пришли на ум, без мотива и мелодии. Только эта фраза. Юноша задумался. А что нужно пережить, что бы придумать это? Наверное, многое, хотя творческие натуры всегда отличались более высокой эмоциональной чувствительностью. 

- Это тебе – Олег смущенно улыбнулся, и положил на стол две розы ярко алого цвета – я знаю, не принято розы, но все таки, ты их сильно любила. Я не смог удержаться. Наверное, что-то было не так, я не знал тех слов, а когда понял, их было поздно. Один детский поступок и… Странно, но мне не стыдно, я не рву волосы, может, ты меня понимаешь? А может и нет…

Парень надел ботинки, плащ и открыл дверь.
-Прости за все, прости, если сможешь…
Послышался звук ключа в замочной скважине, и удаляющиеся шаги на лестничной клетке и лишь ветер в квартире подхватил два цветка, и поднял их высоко в небо…

Time to burn you losers better learn
No one controls our goddamn lifes
We"ll do just what we feel riding horses made of steel
We"re here to burn up the night

Manowar

Все сказаны слова,
Все сделаны дела,
И снова вместе
На дороге мы с тобой…

Девушка поправила, выпадающий наушник. Голос Валерия Кипелова действовал успокаивающе, а песня как раз подходила к обстановке. Ветер дул в лицо, развивая длинные русые волосы и даря прохладу.
Парень уверенно вел мотоцикл по улицам города. Некогда бывший “Урал” после года проведенного Дмитрием в гараже, стал по истине произведением искусства. Он любил кататься на нем и днем и ночью, он любил все: шум мотора, мелькающие лица людей, ветер, бьющий в лицо, и ту свободу, которую нельзя ни купить, ни продать.
Светофор предательски вспыхнул красным светом. Секунда, другая, вот уже рядом с ними стоит какой-то иностранный мотоцикл, марки которого Ира не знала. Водитель глянул на Диму, на его мотоцикл, усмехнулся и немного провернул рычаг газа. Мотор загудел, а выхлопная труба вмиг выплюнула облако вонючего выхлопа.
- Держись крепче… - бросил Дима – полетаем…
- А может… - Ира не успела закончить фразу, как загорелся зеленый свет.

Пробил час – не остановишь нас!
Свыше контролю не бывать…

Оба мотоциклиста дали газу. Запахло жженой резиной, и ,оставив на асфальте черный след, мотоциклы рванули с места. Именно рванули, ибо Ира еле удержалась на сиденье. Первый перекресток девушка только и делала, что пыталась удержаться, а удача попеременно сопутствовала водителям. Ловко лавируя в автомобильном потоке, мотоциклы двигались все быстрее и быстрее. Надписи на рекламных столбах стали сливаться в непонятную строку символов, а многоэтажные дома стали мелькать намного чаще. Гонка принимала все более и более опасный характер, но останавливаться уже было поздно. В наушниках заиграло соло Холстинина.
Дима нырнул за черным мотоциклом в переулок. Машин впереди не было, и оба поршня в цилиндрах начали двигаться с максимально для них возможной скоростью. Вперед и только вперед. Наверное, оба мотоциклиста решили, что победит тот, кто первым выедет из переулка и по этому выжимали из мотоциклов все, на что те способны.

Эй! Почувствуй мощь колес
И подними свой тост –
Тост за нас и этот ад!

Песня, как и сама гонка, подходила к финалу. В конце переулка Дима резко наклонил мотоцикл, выводя машину на улицу. Его соперник поступил так же. Послышался небольшой хлопок, иномарка стала терять обороты, оставаясь далеко позади.
- Заяц ты все таки, Ира – Дима как всегда был спокоен – ну погонялись немного, все хорошо!
- Я… Да хотя какая разница, поехали домой – сказала Ира.
Адреналин медленно покидал кровь, делая сердцебиение спокойным как всегда. Уже спокойно мотоцикл тронулся дальше.
А в это время перед сломанным мотоциклом сидел парень, ругаясь на иностранную технику и русские дороги.
- Мама, мама ты видела? Два мотоцикла так быстро ехали! Так быстро! Вот тока вон тот дядя что-то остановился. – девочка, наблюдавшая часть этой гонки, дергала маму за рукав.
- Да, да доченька, видела, ничего хорошего в этом нет! – сказала женщина лет тридцати, и тихо добавила – И чего только не увидишь в этом безумном городе….

Я не всегда пишу брутальщину... зачем? и так красиво!